Сложноподчиненное предложение с придаточным определительным
(продолжение темы)
Цель урока : формирование умений: 1) находить местоименно-определительные предложения, отличать их от собственно определительных; производить (где это возможно и целесообразно) синонимическую замену придаточных определительных; 2) расставлять знаки препинания в сложноподчиненных предложениях с придаточными местоименными и собственно определительными; 3) составлять схемы предложений с указанными придаточными.
I. Проверка домашнего задания.
II. Работа у доски.
Один ученик выполняет упр. 39 (письменно), два других работают на ПК.
III. Лексико-орфографическая работа.
Вакансия, карьерист, свояченица.
IV. Чтение теоретического материала.
Учитель сообщает учащимся, что часто местоименно-определительные придаточные употребляются в афоризмах , для которых характерна отнесенность к каждому, всякому.
V. Материал для закрепления.
1. 1) Счастье дается совсем даром тому. Кто ставит какую-нибудь цель и достигает ее после большого труда. Верное счастье обретает лишь тот, кто целью своей ставит счастье своего ближнего. (М. Пришвин) 2) Мы в ответе за тех, кого приручили. (С.-Экзюпери.)
Как вы понимаете последний афоризм?
Как вы думаете, почему эти придаточные называются местоименно-определительными? К словам какой части речи главного предложения они относятся? (К местоимению .)
Внимание учащихся обращается на то, что в последнем случае придаточное - неполное предложение, что весьма характерно для сложноподчиненных предложений. В таком случае первостепенными и по структуре, и по смыслу являются главные части, придаточные лишь дополняют уже известную информацию.
2. 1) Да, жалок тот … (в ком совесть нечиста). (А. Пушкин) 2) Лишь тот достоин жизни и свободы … (кто каждый день идет за них на бой). (И. Гете.)
VI. Работа по редактированию
1. Упр. 40 (устно.) (Устранение необоснованного повторения союзного слова который .)
2. 1) Деревья, которые мы посадили тогда около школы, уже выросли. 2) Книги, какие были у него в доме, не вызывали моего интереса. 3) Я все задачи решил, которые нам задавали. 4) Мы с вниманием слушали советы старика, которые он давал нам.
VII. Запись под диктовку. Анализ текста.
Наконец коляска остановилась у высоких ворот, украшенных по обеим сторонам головами львов, из пасти которых лились струи холодной воды. Направо и налево от ворот тянулась выкрашенная розовой краской стена, из-за которой виднелась густая темная зелень сада. Она оттеняла розовые глиняные вазы с кактусами и мраморные, почерневшие от времени бюсты, расставленные по стене. Это въезд в старинную усадьбу, которой распоряжался теперь старик-смотритель.
Вопросы к анализу текста.
Докажите, что это часть более крупного текста. (Наличие в первом предложении слова наконец свидетельствует о том, что данному отрывку предшествовала какая – то информация.)
Укажите средства связи предложений в тексте. (первое и второе предложения - повторяется слово ворота; второе и третье связаны с помощью местоимения: зелень-она; первое и последнее предложения связаны между собой по смыслу-остановилась у ворот-это был въезд, что создает ощущение завершенности текста, композиционной его рамки.)
Определите тип речи. (Описание. Языковые особенности этого типа речи: слова конкретного значения: ворота, вода, вазы, усадьба и пр.; слова и словосочетания с пространственным значением: направо, налево, тянулась стена, расставленные по стене. Автор перечисляет предметы, заставляя читателя как бы переводить взгляд с одного описываемого предмета на другой. Перед нами словно фрагмент (момент) картины).
Учитель обращает внимание учащихся на то, что на описание указывает и насыщенность текста словами, обозначающими признаки предметов (ключевая, глиняные, почерневшие и пр.), сложноподчиненные предложения с придаточными определительными.
Возможна ли замена придаточных определительных обособленными определениями, выраженными причастными оборотами. И всегда ли целесообразна эта замена? На какой стиль речи указывает большое количество причастных оборотов в тексте?
Домашнее задание: 1) упр.43; 2) (по желанию учащихся) написать сочинение-миниатюру-описание по аналогии с текстом, проанализированным в классе (стилизация).
Индивидуальное задание: выписать из комедии Грибоедова «Горе от ума» 3-4 афоризма с придаточным местоименно-определительным.
Цели урока:
I. Сообщение темы урока.
II. Целеполагание.
III. Словарная работа. (Дети устно проговаривают слова, запоминают их и пишут по памяти.)
Атлетика, здоровье, стадион, Вселенная, космонавт, континент, результат, цивилизация, ориентироваться, аплодировать.
Составить со словарными словами словосочетания (по рядам)
I ряд- связь согласование
II ряд-связь управление
III ряд-связь примыкание
Используя словосочетания со связью согласование, составить устно СПП с придаточными определительными.
IV. Работа по теме урока.
1. Расскажите, что вы знаете о придаточных определительных. (Повторение теоретического материала)
2. Редактирование текста. Текст на каждом столе.(Работа в парах).
Задание: Прочитайте. Правильно ли построены предложения? Исправьте, заменяя одно из придаточных обособленным определением.
1. Мы въехали в поселок, который находился в лощине, которая начиналась сразу же за лесом. 2. Деревья, возле которых мы расположились, одиноко возвышались среди открытого поля, которое было засеяно рожью и гречихой. 3. На столе стоял букет роз, аромат которых наполнял комнату, которая имела праздничный вид.
Определите, каким членом предложения является слово который.
Возможна ли замена придаточных определительных обособленными определениями? Всегда ли она целесообразна? (Вызывается необходимостью избежать в тексте однообразия конструкции)
А.С.Пушкин писал: <<Причастия обыкновенно избегаются в разговоре. Мы не говорим: карета, скачущая по мосту, слуга, метущий комнату, мы говорим: которая скачет по мосту, который метет и пр., - заменяя краткость причастия вялым оборотом>>
3. Анализ текста (прилагается на столах).
Наконец коляска остановилась у высоких ворот украшенных по обеим сторонам головами львов из пасти которых лились струи холодной воды. Направо и налево от ворот тянулась выкрашенная розовой краской стена из-за которой виднелась густая зелень сада. Она оттеняла розовые глиняные вазы с кактусами и мраморные почерневшие от времени бюсты расставленные по стене. Это был въезд в старинную усадьбу которой распоряжался теперь старик-смотритель. (По Майкову.)
1) Прочитайте текст.
2) Расставьте знаки препинания.
3) Докажите, что это часть более крупного текста.
4) Укажите средства связи предложений в тексте.
5) Определите тип речи.
6) На какой стиль указывает большое кол-во причастных оборотов?
4. Схематический диктант. (Двое учащихся у доски. Один чертит схемы, другой определяет вид предложения.)
1. Солнце давно уже село, и на всей земле лежала сплошная серая тень. 2. Морозка опустил мешок и, трусливо вбирая голову в плечи, побежал к лошади. 3. Березки, которые при мне были посажены около забора, выросли и стали теперь высокими. 4. Лес рубят – щепки летят.
Вывод: знаки препинания в сложном предложении.
5. Работа в группах. (Задания прилагаются.)
I группа. Задания:
2) Укажите СПП с придаточными определительными.
3) Чем придаточные прикреплены к главным предложениям?
4) Сформулируйте основную мысль отрывка.
Леса это исполинские лаборатории которые вырабатывают кислород и улавливают ядовитые газы и пыль. Кому приходилось дышать прогретым солнцем воздухом сосновых лесов тот вспомнит конечно удивительное состояние безотчетной радости и силы охватывающее нас как только мы попадаем в леса из душных городских домов.
Места где уничтожен лес подвергаются жестоким размывам от малых вод и дождей. Довольно тонкий слой плодородной почвы зачастую смывается начисто и реки уносят его в море. А то что пощадили дожди потом развевается ветром.
Невозможно перечислить все бедствия какие несет истребление лесов. В тех местах где уничтожены леса земля заболевает бесплодием и сухими язвами оврагов.
(По К. Паустовскому.)
II группа. Задания:
1) Расставьте знаки препинания.
2) Произведите пунктуационный разбор СПП с придаточным подлежащным.
3) Определите основную мысль текста.
Любовь к Родине невозможна без любви к родному слову. Только тот может постигнуть своим сердцем и разумом красоту и величие Родины кто дорожит родным словом.
Человек который не любит языка родной матери которому ничего не говорит родное слово это человек без рода и племени. (В. Сухомлинский.)
III группа. Задания: 1) Используя придаточные определительные или обособленные причастные обороты, дайте определения согласных звуков; окончания; имени существительного; назывных предложений.
IV группа. Задания: 1)Найдите пунктуационные ошибки, объясните их причину.
У меня были инструменты для выпиливания при помощи которых я сделал красивую рамочку. Я не выучил правило на основании которого решалась задача. Мы ходили на экскурсию, в течение которой я многое узнал.
2) Расставьте знаки препинания в << отрезках >> предложений.
… сосуд крышка которого…
… оболочка из пластмассы назначение которой…
… высоким забором вдоль которого…
… большие дома в нижних этажах которых…
V. Итог урока.
Довольны ли вы своей работой на уроке?
Что знаю хорошо?
Что мог (могла) бы сделать лучше?
Что еще осталось непонятным?
VI. Домашнее задание. Подобрать 10 СПП с придаточными определительными из художественных текстов или упражнение № 473 из учебника.
Если я когда-нибудь выйду замуж, то буду венчаться в этой церкви, - сказала Франсин.
Мы посидели на скамейках, опустились на колени на молельные коврики, благоговейно постояли перед алтарем.
Как красиво, - сказала Франсин.
Мистер Каунсил напомнил нам, что пора ехать, и мы вернулись в гостиницу. Оттуда поехали на станцию, где сели на поезд, идущий в Престон Карстэйрз.
Когда мы приехали, нас ждала коляска, на которой был изображен замысловатый герб. Франсин подтолкнула меня:
Герб Юэллов, - прошептала она. - Наш.
Некрасивое лицо мистера Каунсила выражало явное облегчение. Он безупречно выполнил поручение.
Франсин была возбуждена, однако, как и я, она почувствовала тревогу. Было очень весело шутить о тюрьме, когда находишься в тысяче миль от нее. Но все выглядит по-другому, когда до заключения в нее тебе остался всего один час.
Нас ждал строгий кучер.
Мистер Каунсил, сэр, - сказал он, - это и есть юные леди?
Да, - подтвердил мистер Каунсил.
Коляска подана, сэр.
Он оглядел нас, и его глаза остановились на Франсин. На ней было простое серое пальто, которое носила еще мама, а на голове соломенная шляпка с маргариткой в центре и бантиком под подбородком. Она была одета очень просто, однако была очаровательна, как и всегда. Его взгляд перешел на меня, а затем быстро вернулся к Франсин.
Залезайте-ка внутрь, юные леди, - сказал он. Копыта лошади зацокали по дороге, и мы поехали мимо железных изгородей и тенистых полян. Наконец коляска остановилась перед железными воротами. Ворота немедленно открыл мальчик, который отвесил нам поклон, и мы въехали внутрь. Коляска остановилась перед газоном, и мы вышли.
Мы стояли рядом, моя сестра и я, крепко держась за руки. Я чувствовала, что Франсин тоже боится. Мы увидели его, этот дом, который так горячо ненавидел наш отец и называл тюрьмой. Он был огромным и построен из серого камня, оправдывая свое название.
На каждом углу были сторожевые башенки. Я заметила зубчатую стену с бойницами и высокую арку, через которую разглядела задний двор. Он был очень большим, и я почувствовала благоговение смешанное со страхом.
Франсин крепко сжала мою руку, как бы набираясь мужества. Мы вместе зашагали через лужайку к большой двери, которая была открыта настежь. Около нее стояла женщина в накрахмаленном чепце. Кучер уже уехал через арку на задний двор, и внимание женщины было занято только нами.
Хозяин готов принять вас тотчас же, мистер Каунсил, - сказала она.
Проходите, - одобряюще улыбнулся нам мистер Каунсил, и мы вошли внутрь.
Я никогда не забуду, как я первый раз переступила порог этого дома. Я вся дрожала от волнения, смешанного со страхом и любопытством. Дом наших предков! - думала я. И потом - тюрьма.
О, эти толстые каменные стены, прохлада, которую мы почувствовали, когда вошли, величие огромного зала со сводчатым потолком, каменные полы и стены, на которых блестело оружие давно умерших Юэллов - все это привело меня в восхищение и одновременно пугало. Наши шаги гулко отдавались в зале, и я старалась ступать тихонечко. Я заметила что Франсин подняла голову и приняла боевой вид, что означало, что она волнуется, но не хочет, чтобы об этом знали другие.
Хозяин сказал, чтобы вы прошли прямо к нему, - повторила женщина. Она была довольно полная, а ее седые волосы были зачесаны назад со лба и убраны под чепец. У нее были маленькие глазки и крепко сжатые губы. Она очень вписывалась в атмосферу дома.
Сюда, пожалуйста, сэр, - сказала она мистеру Каунсилу.
Она повернулась, и мы поднялись вслед за ней по огромной лестнице. Франсин все еще держала меня за руку. Мы прошли по галерее и остановились у одной из дверей. Женщина постучала, и чей-то голос сказал:
Войдите.
Мы послушались. То, что мы увидели, навсегда останется в моей памяти. Я плохо помню саму темную комнату с тяжелыми портьерами и большой темной мебелью, потому что в ней царил мой дедушка. Он восседал на стуле как на троне и был похож на библейского пророка. Он, очевидно, был очень крупным мужчиной, руки его были сложены на груди. Больше всего меня поразила его длинная роскошная борода, которая спускалась по его груди и закрывала нижнюю часть лица. Рядом с ним сидела женщина средних лет, ничем не примечательная. Я догадалась, что это тетя Грейс. Она была маленькой, незначительной и скромной, но, может быть, так только казалось по сравнению с величественной фигурой хозяина.
Итак, вы привезли моих внучек, мистер Каунсил, - сказал дедушка. - Подойдите.
Последнее было адресовано нам, и Франсин подошла, потянув меня за собой.
Хм-м, - дедушка пристально нас разглядывал, отчего у меня появилось чувство, что он ищет в нас какой-нибудь недостаток. И еще меня поразило, что он не обратил внимания на красоту Франсин.
Я ждала, что он нас поцелует или хотя бы поздоровается за руку. Вместо этого он нас оглядел с большой неприязнью.
Я ваш дедушка, - сказал он - и здесь ваш дом. Я надеюсь, вы будете достойны его. Без сомнения, вам многому надо будет научиться. Вы попали в цивилизованное общество. И вам нужно это хорошо запомнить.
Мы всегда жили в цивилизованном обществе, - ответила Франсин.
Наступила тишина. Я увидела, как женщина, сидевшая рядом с дедушкой, вздрогнула.
Тут я с тобой не согласен, - сказал он.
Тогда вы неправы, - продолжала Франсин. Я видела, что она очень нервничает, но замечания дедушки задевали отца, а этого вынести сестра не могла. Она немедленно восстала против основного правила дома - что дедушка всегда прав. Он был так удивлен, что не сразу нашелся, что ответить.
Приезд гостьи разбудил собачонок, сиявших на солнце: мохнатую Адель, беспрестанно путавшуюся в собственной шерсти, и кобелька Попури на тоненьких ножках. Тот и другая с лаем понесли кольцами хвосты свои в переднюю, где гостья освобождалась от своего клока и очутилась в платье модного узора и цвета и в длинных хвостах на шее; жасмины понеслись по всей комнате. Едва только во всех отношениях приятная дама узнала о приезде просто приятной дамы, как уже вбежала в переднюю. Дамы ухватились за руки, поцеловались и вскрикнули, как вскрикивают институтки, встретившиеся вскоре после выпуска, когда маменьки еще не успели объяснить им, что отец у одной беднее и ниже чином, нежели у другой. Поцелуй совершился звонко, потому что собачонки залаяли снова, за что были хлопнуты платком, и обе дамы отправились в гостиную, разумеется голубую, с диваном, овальным столом и даже ширмочками, обвитыми плющом; вслед за ними побежали, ворча, мохнатая Адель и высокий Попури на тоненьких ножках. «Сюда, сюда, вот в этот уголочек! - говорила хозяйка, усаживая гостью в угол дивана. - Вот так! вот так! вот вам и подушка!» Сказавши это, она запихнула ей за спину подушку, на которой был вышит шерстью рыцарь таким образом, как их всегда вышивают по канве: нос вышел лестницею, а губы четвероугольником. «Как же я рада, что вы... Я слышу, кто-то подъехал, да думаю себе, кто бы мог так рано. Параша говорит: «вице-губернаторша», а я говорю: «ну вот, опять приехала дура надоедать», и уж хотела сказать, что меня нет дома...»
Гостья уже хотела было приступить к делу и сообщить новость. Но восклицание, которое издала в это время дама приятная во всех отношениях, вдруг дало другое направление разговору.
Какой веселенький ситец! - воскликнула во всех отношениях приятная дама, глядя на платье просто приятной дамы.
Да, очень веселенький. Прасковья Федоровна, однако же, находит, что лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были крапинки, а голубые. Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие-узенькие, какие только может представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки... Словом, бесподобно! Можно сказать решительно, что ничего еще не было подобного на свете...
Ну что ж наш прелестник? - сказала между тем дама приятная во всех отношениях.
Ах, боже мой! что ж я так сижу перед вами! вот хорошо! Ведь вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам? - Тут дыхание гостьи сперлось, слова, как ястребы, готовы были пуститься в погоню одно за другим, и только нужно было до такой степени быть бесчеловечной, какова была искренняя приятельница, чтобы решиться остановить ее.
Как вы ни выхваляйте и ни превозносите его, - говорила она с живостью, более нежели обыкновенною, - а я скажу прямо, и ему в глаза скажу, что он негодный человек, негодный, негодный, негодный.
Да послушайте только, что я вам открою...
Распустили слухи, что он хорош, а он совсем не хорош, совсем не хорош, и нос у него... самый неприятный нос.
Позвольте же, позвольте же только рассказать вам... душенька, Анна Григорьевна, позвольте рассказать! Ведь это история, понимаете ли: история, сконапель истоар, - говорила гостья с выражением почти отчаяния и совершенно умоляющим голосом...
Какая же история?
Ах, жизнь моя, Анна Григорьевна, если бы вы могли только представить то положение, в котором я находилась, вообразите: приходит ко мне сегодня протопопша - протопопша, отца Кирилы жена - и что бы вы думали: наш-то смиренник, приезжий-то наш, каков, а?
Как, неужели он и протопопше строил куры?
Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры, это бы еще ничего; слушайте только, что рассказала протопопша: приехала, говорит, к ней помещица Коробочка, перепуганная и бледная как смерть, и рассказывает, и как рассказывает, послушайте только, совершенный роман: вдруг в глухую полночь, когда все уже спало в доме, раздается в ворота стук, опаснейший, какой только можно себе представить; кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!» Каково вам это покажется? Каков же после этого прелестник?
Да что Коробочка, разве молода и хороша собою?
Ничуть, старуха.
Ах, прелести! Так он за старуху принялся. Ну, хорош же после этого вкус наших дам, нашли в кого влюбиться.
Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете. Вообразите себе только то, что является вооруженный с ног до головы, вроде Ринальда Ринальдина, и требует: «Продайте, говорит, все души, которые умерли». Коробочка отвечает очень резонно, говорит: «Я не могу продать, потому что они мертвые». - «Нет, говорит, они не мертвые, это мое, говорит, дело знать, мертвые ли они, или нет, они не мертвые, не мертвые, кричит, не мертвые». Словом, скандальозу наделал ужасного: вся деревня сбежалась, ребенки плачут, все кричит, никто никого не понимает, ну просто оррёр, оррёр, оррёр!.. Но вы себе представить не можете, Анна Григорьевна, как я перетревожилась, когда услышала все это. «Голубушка барыня, - говорит мне Машка, - посмотрите в зеркало: вы бледны». - «Не до зеркала, говорю, мне, я должна ехать рассказать Анне Григорьевне». В ту ж минуту приказываю заложить коляску: кучер Андрюшка спрашивает меня, куда ехать, а я ничего не могу и говорить, гляжу просто ему в глаза, как дура; я думаю, что он подумал, что я сумасшедшая. Ах, Анна Григорьевна, если б вы только могли себе представить, как я перетревожилась!
Это, однако ж, странно, - сказала во всех отношениях приятная дама, - что бы такое могли значить эти мертвые души? Я, признаюсь, тут ровно ничего не понимаю. Вот уже во второй раз я все слышу про эти мертвые души; а муж мой еще говорит, что Ноздрев врет; что-нибудь, верно же, есть...
У дамы приятной во всех отношениях насчет мертвых душ оказались свои соображения. По ее мнению, мертвые души - это только прикрытие, а все дело в том, что Чичиков хочет увезти губернаторскую дочку. Услышав это заключение, приятная дама побледнела как смерть и призналась, что не могла такого даже предположить.
Я не могу, однако же, понять только того, - сказала просто приятная дама, - как Чичиков, будучи человек заезжий, мог решиться на такой отважный пассаж. Не может быть, чтобы тут не было участников.
А вы думаете, нет их?
А кто же бы, полагаете, мог помогать ему?
Ну да хоть и Ноздрев.
Неужели Ноздрев?
А что ж? ведь его на это станет. Вы знаете, он родного отца хотел продать или, еще лучше, проиграть в карты.
Ах, боже мой, какие интересные новости я узнаю от вас! Я бы никак не могла предполагать, чтобы и Ноздрев был замешан в эту историю!
А я всегда предполагала.
Как подумаешь, право, чего не происходит на свете! Ну можно ли было предполагать, когда, помните, Чичиков только что приехал к нам в город, что он произведет такой странный марш в свете? Ах, Анна Григорьевна, если бы вы знали, как я перетревожилась! Если бы не ваша благосклонность и дружба... вот уже, точно, на краю погибели... куда ж? Машка моя видит, что я бледна как смерть. «Душечка барыня, - говорит мне, - вы бледны как смерть». - «Машка, говорю, мне не до того теперь». Так вот какой случай! Так и Ноздрев здесь, прошу покорно!
Приятной даме очень хотелось выведать дальнейшие подробности насчет похищения, то есть в котором часу и прочее, но многого захотела. Во всех отношениях приятная дама прямо отозвалась незнанием...
Когда дамы обсуждали подробности случившегося, в гостиную вошел прокурор «с вечно неподвижною своею физиономией». Дамы тотчас принялись рассказывать ему последние новости: о покупке мертвых душ, о намерении Чичикова увезти губернаторскую дочь. Но прокурор не мог ничего понять, и продолжал стоять на одном месте, сметая табак с бороды платком и хлопая левым глазом. «На том и оставили его обе дамы и отправились каждая в свою сторону бунтовать город», и для этого им потребовалось около получаса. Все в городе «пришло в брожение», хотя никто не мог ничего понять. Дамам удалось «навести такого тумана», что все чиновники были ошеломлены - «мертвые души, губернаторская дочка и Чичиков сбились и смешались в головах их необыкновенно странно», и только спустя некоторое время они стали отделять одно от другого и пытаться хоть в чем-то разобраться, и злились оттого, что им никто ничего не мог толком объяснить.
Что ж за притча, в самом деле, что за притча эти мертвые души? Логики нет никакой в мертвых душах; как же покупать мертвые души? где ж дурак такой возьмется? и на какие слепые деньги станет он покупать их? и на какой конец, к какому делу можно приткнуть эти мертвые души? и зачем вмешалась сюда губернаторская дочка? Если же он хотел увезти ее, так зачем для этого покупать мертвые души? Если же покупать мертвые души, так зачем увозить губернаторскую дочку? подарить, что ли, он хотел ей эти мертвые души? что ж за вздор, в самом деле, разнесли по городу? Что ж за направленье такое, что не успеешь поворотиться, а тут уж и выпустят историю, и хоть бы какой-нибудь смысл был... Однако ж разнесли, стало быть, была же какая-нибудь причина? Какая же причина в мертвых душах? даже и причины нет. Это, выходит, просто: Андроны едут, чепуха, белиберда, сапоги всмятку! это просто черт побери!.. Словом, пошли толки, толки, и весь город заговорил про мертвые души и губернаторскую дочку, про Чичикова и мертвые души, про губернаторскую дочку и Чичикова, и все, что ни есть, поднялось. Как вихорь взметнулся дотоле, казалось, дремавший город! Вылезли из нор все тюрюки и байбаки, которые позалеживались в халатах по нескольку лет дома, сваливая вину то на сапожника, сшившего узкие сапоги, то на портного, то на пьяницу кучера. Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «полежать» и «завалиться», которые в большом ходу у нас на Руси, все равно как фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд Карлович, о которых и не слышно было никогда; в гостиных заторчал какой-то длинный, длинный, с простреленною рукою, такого высокого роста, какого даже и не видано было. На улицах показались крытые дрожки, неведомые линейки, дребезжалки, колесосвистки - и заварилась каша.
В городской суете выделились два совершенно противоположных мнения и образовались две партии: мужская и женская. Мужская партия обсуждала мертвые души, женская - похищение губернаторской дочки. Хорошенькая блондинка имела серьезный разговор с матерью, после чего последовало немало допросов, упреков и угроз. Губернаторша приказала не принимать Чичикова ни под каким видом. Что касается мужчин, то некоторые предположили, что Чичиков был прислан для проверки и под словами «мертвые души» подразумевались больные, умершие в значительном количестве от повальной горячки. В это время в губернии произошло событие, всегда приводящее чиновников в тревожное состояние - как раз был назначен новый генерал-губернатор. Поэтому каждый, вспоминая свои грехи, видел в случившемся угрозу для себя.
«Как нарочно, в то время, когда господа чиновники и без того находились в затруднительном положении, пришли к губернатору разом две бумаги»: одна про фальшивомонетчика, скрывающегося под разными именами, а другая об убежавшем разбойнике. Эти бумаги сбили всех с толку. И хотя их никак нельзя было напрямую связать с Чичиковым, все чиновники заметили, что не знают, кто он такой на самом деле. Расспросили тех, кто продавал ему мертвые души, но яснее не стало. От Петрушки и Селифана тоже узнали немного - что служил на государственной службе и на таможне. И чтобы прояснить дело, решили собраться у полицеймейстера.
Александр Любинский
В 182… году, в Дюссельдорфе, в гостиной советника фон Ш. собралось несколько человек. Кроме хозяина и хозяйки, у камина расположились — их старый друг граф С., пожилая пара, (соседи по имению советника фон Ш., прибывшие в Дюссельдорф по делам и остановившиеся в его доме), а также молодой адвокат Ф. — весь день он провел вместе с советником за разбором бумаг, а когда настал вечер, госпожа советница, известная своим добрым сердцем, пригласила его отужинать и скоротать вечер с друзьями дома.
Хозяин, дабы занять гостей, предложил рассказывать по кругу необычные истории, приключившиеся с ними. Предложение было воспринято без особого энтузиазма, и лишь адвокат Ф. поддержал советника. Все выразили живейшее желание выслушать адвоката, и он начал:
«Несколько лет назад по пути в Грац меня застигла в дороге непогода. К ночи поднялся ветер, и когда коляска въехала на постоялый двор, буря уже бушевала вовсю. В небольшой, с низким закопченным потолком зале, куда провел меня хозяин, находилось несколько человек, как и я, застигнутые в пути ненастьем. Я сразу же обратил внимание на молодого человека, одиноко сидевшего у двери: у него было выразительное подвижное лицо, выдававшее нездешний темперамент. Но особенно меня поразили его длинные нервные пальцы, беспокойно теребившие ворот дорожного плаща. Он поднял на меня глаза. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга.
Я кивнул головой — он поднял руку и жестом пригласил меня сесть рядом с собой…
Надо ли вам объяснять, сколь многое решается в такие секунды: бывает, взгляды скрещиваются, словно гибкие шпаги, или устремляются друг к другу, как голубки. Но здесь было ни то, ни другое. Мною овладело странное состояние… Словно я уже знал этого путешественника много лет… Или образ его пригрезился мне? Может быть, и он ощутил нечто подобное, потому что посмотрел на меня с нескрываемым любопытством.
— Не встречались ли мы в Геттингене? — спросил он с живостью, изобличавшей еще очень молодого человека.
— Нет, — отвечал я. — Мне не приходилось там бывать.
— Странно. Мне ваше лицо как будто знакомо… Но я могу и ошибаться. Впрочем, — сказал он с печальной улыбкой. — Какое это имеет сейчас значенье!
Я предложил ему разделить мою трапезу, но он решительно отказался, заявив, что не голоден, да и всю необходимую еду всегда возит с собой, поскольку не ест некошерное.
— Ах вот оно в чем дело, сударь! — сказал я со смехом. — А я вас, было, принял за итальянца!
— Шутить изволите, — проговорил он, нахмурясь.
По всему было видно, что тема эта ему крайне неприятна.
— Поверьте, —воскликнул я, — у меня уже давно нет привычки заглядывать в чужие тарелки! Бросьте, мы ведь цивилизованные люди.
— И впрямь? — проговорил он, усмехнувшись.
Пальцы его рук на мгновенье сплелись…
— Хотите, я расскажу вам историю, случившуюся со мной? Уверен, вы не станете, после того, как услышите ее, столь бездумно выставлять сей банальный тезис.
Разумеется, я согласился. Он поднял на меня темные, словно подернутые поволокой глаза, и заговорил:
— Я принадлежу к роду древнему и знатному. Среди моих предков — знаменитые раввины, банкиры, врачи… Мой дальний прадед вынужден был бежать из Испании, оставив на разграбление инквизиции все свое состояние. Он обосновался здесь, на этой земле, и вскоре наш род расцвел снова… Мой отец торгует мануфактурой в З., где благодаря своей мудрости и рассудительности стал одним из уважаемых людей города. Когда я изъявил желание отправиться в Геттинген, чтобы изучать право, он не стал противиться, как сделали бы на его месте многие; не стал уговаривать меня продолжать семейное дело. «Что ж, — сказал он, — времена меняются и, может быть, ты прав».
Я сдал экзамены и поступил на юридический факультет. Я жил, снимая комнату, в опрятной маленькой гостинице, и тех сумм, которые ежемесячно присылал отец, вполне хватало на скромное существование. Так продолжалось два года, и вдруг, в один миг — моя жизнь покатилась камнем с горы!
Как-то вечером к гостинице подъехала карета. Я выглянул в окно и увидел две фигуры, направляющиеся к двери. В этот момент она распахнулась, в луче света возникли мужчина и женщина: он — низкого роста, плотный, со шляпой, глубоко надвинутой на лоб, и она — легкая, стройная, с лицом, скрытым под капюшоном… Они вошли в гостиницу, и через несколько секунд я услышал их шаги на лестнице.
Надо вам сказать, что гостиница была приличная. Не из тех, где останавливаются на ночь случайные парочки. Поэтому я не удивился, когда, слегка приоткрыв дверь, увидел на лестнице хозяина со свечой — он почтительно указывал новым постояльцам дорогу. В колеблющемся неверном свете мелькнул передо мной жемчужно-серый плащ, локон светлых волос, выбившийся из-под капюшона… Но лицо ее попутчика я сумел рассмотреть — на какое-то мгновенье оно возникло передо мной: мясистый нос, выпяченный вперед подбородок… Этого было достаточно, чтобы я возненавидел его так, как никого еще ненавидел! Его лицо отпечаталось в моей памяти, и я знал, что отныне оно будет преследовать меня…
Хозяин открыл соседнюю с моею комнату. Они вошли, дверь захлопнулась. Я никогда не отличался особым любопытством, но на этот раз воображение мое разыгралось, ведь дама явно не хотела быть узнанной… Я вышел в коридор, где кроме наших двух комнат находилась еще одна, которая в тот вечер была пуста. Я подкрался к двери и прислушался…
— Какая мерзость! — воскликнула хозяйка дома, и ее прекрасные черты исказилось гневом. — Он подслушивал у двери!
— Но госпожа моя, он ведь был очень еще молодой человек. И его заинтриговала таинственность встречи, — ответил адвокат. — Впрочем, если вам неприятно, я могу не продолжать.
— Нет-нет, пожалуйста! — воскликнул советник фон Ш. — Мы ведь должны узнать, чем закончится история!
Граф С. молчал.
— По отрывочным репликам я понял, что мужчина не сдержал обещание, — продолжал странник. — Но о каком обещании шла речь? Наконец, я уяснил, что дело идет о… ребенке! Да-да, она обвиняла его в том, что вот уже в течение полугода все не может забеременеть. И что мужу, несмотря на принимаемые предосторожности, становятся подозрительны ее слишком частые поездки в город. По-видимому, мужчина попытался силой овладеть ею… «Ты забываешься, — закричала она. — Нет, нет!» Послышался шум борьбы. «Ты все равно никуда от меня не денешься!» — раздался злобный голос. Дверь распахнулась. Я едва успел прижаться к стене. Она промчалась мимо меня разъяренной фурией. Наверно, глаза у нее были как у кошки — она ни разу не оступилась в темноте…
— А что же ее спутник? — спросил я, когда рассказчик замолчал, видимо вновь переживая события той злосчастной ночи.
— Ничего! Он даже не попытался ее остановить. Минут через пятнадцать хозяин пронес ему в комнату поднос с едой, а еще через час он покинул гостиницу.
Я все яснее чувствовал, что судьба этих двоих таинственными, но неразрывными нитями связана с моей… Я двинулся вслед за ним. Полная луна заливала серебряным светом улицу. Он неторопливо шел, что-то напевая и помахивая длинной узкой тростью. К моему удивлению он направился не к центру города, но в тот мерзкий район, где ютится нищета, и подойдя к полуразвалившейся лачуге, трижды постучал в дверь набалдашником трости. Дверь тут же отворилась, и он вошел внутрь…
Было уже около двух часов ночи. Меня била дрожь волнения и усталости. Но я не уходил. Почему? Я ненавидел этого человека, я — завидовал ему! Он был из тех, кому принадлежат все блага жизни, для кого все — положение в обществе, женщины, деньги — столь же естественно как воздух, которым он дышит! И я никогда, слышите вы, никогда не смогу сравняться с ним! Я обречен пробиваться, словно карабкаться в гору по отвесной стене, и мой единственный неверный шаг станет моим последним…
Я ждал. Наконец, он вышел. Я видел, как он остановился на мгновенье, оглядев пустынную улицу. Он уже не напевал. Он быстро шел к центру города, и я едва поспевал за ним. На мое несчастье я споткнулся. Он резко остановился и, обернувшись закричал: «Кто там?» Я поднялся. В это мгновенье, видимо приняв меня за бандита, он, не раздумывая ни секунды, бросился на меня, вытянув, как рапиру, трость. Я сумел увернуться. Но он сделал новую попытку, и я увидел, как на конце трости блеснуло в луче луны лезвие… Уже не помня себя, я схватил первый подвернувшийся под руку камень и что было сил швырнул его… Нападавший находился всего в полуметре от меня. Послышался глухой удар. Незнакомец упал, а я… я бросился бежать! Не помню, как я добрался до гостиницы. Встревоженная служанка впустила меня в дом; я открыл дверь своей комнаты и, не раздеваясь, рухнул на кровать…
Это была ужасная ночь. Я бредил, просыпался, снова забывался тяжким сном… Через день я прочитал в газете, что на барона Т. было совершено нападение. Бандиты едва не размозжили ему голову, но тем не менее жизни барона опасность не угрожает. В кармане его плаща были обнаружены драгоценности, которые бандиты не взяли. А посему полиция считает, что мотив преступления — не банальный грабеж… Ситуация прояснилась, и я мог трезво оценить ее. Прежде всего нужно было подумать о собственной безопасности. Вечером я выехал из гостиницы, сказав хозяевам, что покидаю город, а сам переехал в грязную ночлежку на окраине, где никому ни до кого не было дела.
Итак, вот почему барон был настороже! В кармане у него находились драгоценности. Но ведь он вел себя совершенно иначе, выходя из гостиницы… Не значит ли это, что драгоценности оказались у него в кармане после посещения лачуги? И я вновь отправился туда.
При дневном свете улица была еще отвратительней, чем при свете луны. Я уже подходил к лачуге, когда увидел, что из отворившейся двери вышла женщина, и по торопливо-грациозной походке, по этой прядке, выбившейся из-под капюшона, я понял, что это — она! Я остановился в растерянности. Я не знал, что предпринять! А между тем подъехала коляска, по-видимому, ждавшая ее за соседним углом, женщина вскочила в нее и скрылась из глаз.
Не знаю, сколько времени я простоял, глядя ей вслед… Наконец, я вспомнил о цели своего путешествия и уже более не раздумывая, направился к лачуге. Войдя в нее, я увидел старика-еврея, сидевшего за облупившейся конторкой, всеми повадками напоминавшего ростовщика. Молча я подошел к нему, и положив перед ним на стол три золотых — полуторамесячное свое содержание — попросил назвать имя прекрасной незнакомки. Глаза старика вспыхнули. «Вы расточительны, — проговорил он, и быстрым движением схватив одну из монет, поднес ее к глазам. — Да и зачем вам лишние неприятности? Сегодня здесь уже была полиция». Я молчал. Он вновь, уже более внимательно оглядел меня с ног до головы.
— Послушайте, молодой человек, — сказал он более мягко. — Поверьте моему опыту — не вам гоняться за такими дамами, не вам навещать этот дом…
— Я вам плачу! — вскричал я. — Что же вам еще нужно?
С легким звоном одну за другой он бросил монетки в ящик конторки.
— Хорошо же, — сказал он, — я скажу… Вам ведь до нее все равно не добраться.
И он назвал имя… Да, конечно, я знал его! Ее муж, престарелый сановник, занимал важный пост, а их фамильный особняк украшал одну из площадей города.
— Но что она делает в этой лавке? — воскликнул я.
— То же, что и остальные, — отвечал ростовщик.
— Она нуждается в деньгах?
— Она нуждается в своих драгоценностях.
— Похоже, они были заложены без ее ведома. Барон Т. — игрок.
Не говоря более ни слова, ростовщик скрылся за тяжелой занавесью, перегородившей надвое комнату, а я вернулся в свою ночлежку…
Я понимал, что мне нужно как можно скорее бежать из города. Ведь если полиция следит за домом ростовщика, она вот-вот нагрянет сюда! Но я и не думал уезжать. Мною овладело необычное чувство… Все, что я совершал с этого мгновенья, я делал словно механически; я будто глядел на себя со стороны, изумляясь, но не смея перечить. Может быть, именно это состояние и зовется вдохновением?
Я достал письменный прибор и единым духом написал письмо госпоже советнице Н. Я не знал почти ничего. Или, может быть, знал уже слишком много… Я хотел дать ей понять, что мне кое-что известно. Более того, я могу ей помочь выпутаться из весьма затруднительного положения… Какого? Я не пояснял. Я намекал, что она имеет дело с человеком, влюбленным в нее, и даже живописал ее грациозно-стремительную походку… Я просил о встрече, умолял о встрече! Письмо было восторженно-сумбурным и тем не менее таило скрытую угрозу. «Каждый день в течение недели с десяти до одиннадцати часов утра я буду ждать вас в кофейне, что на углу Рыночной площади». Так завершалось мое послание.
Я вышел на улицу, поймал мальчишку, и вручив ему письмо, попросил незаметно передать его советнице. Через несколько часов мальчишка вернулся, сообщив, что смог незаметно вложить письмо ей в ридикюль, когда она в толпе выходила из церкви. Я вручил ему монетку, чему он был несказанно рад, и стал ждать…
Прошла неделя. Я напрасно являлся на место встречи — она не приходила… А между тем город вдруг утратил свой привычно-благочинный облик: начался ежегодный карнавал студенческих братств, улицы наполнились «вандалами» и «тевтонцами» в шлемах, украшенных рогами. Они пили, буянили, били стекла в домах университетских преподавателей, задирали жителей, и те предпочитали отсиживаться дома.
Я уже не надеялся получить ответ и в отчаянии был готов навсегда покинуть город. Тем не менее, я решился в последний раз отправиться в кофейню, и дабы не подвергаться риску быть узнанным и избитым за свой слишком длинный нос, водрузил на голову жестяной шлем с рогами и надел на лицо черную маску.
…Она была там. Она ждала меня! Я узнал ее сразу по жемчужно-серому плащу, в котором она пришла в гостиницу той ночью. Она стояла у прилавка, словно выбирая сорт кофе. Я подошел к ней. Она подняла на меня свои прекрасные глаза. Она была так хороша, что на мгновенье я утратил дар речи… «Вот, я пришел…», — только и смог вымолвить я.
В ее лице не дрогнул ни один мускул. Она положила ладонь на сгиб моей руки и кивнула головой в сторону двери. Мы вышли из кофейни. Улица была пуста. Лишь «вандалы» и «тевтонцы» с гоготом проносились мимо нас. Все так же, не говоря ни слова, мы свернули за угол, прошли один безлюдный переулок, другой… Наконец, она подозвала извозчика, и когда мы скрылись под полумраком полога, назвала адрес… Я не знал этой улицы. Я попытался заговорить, но она снова молча сжала мою руку.
Мы ехали долго. Наконец, коляска остановилась… Я помог моей даме спуститься на гравий дорожки. Мы прошли в ворота, ведущие в сад, в глубине которого стоял одноэтажный дом или скорее дачный павильон… Она открыла ключом боковую дверь и провела меня по коридору в просторную комнату с плотно занавешенными окнами. Дверь захлопнулась. «Послушайте!», — воскликнул я и сделал шаг ей навстречу. Но она тотчас отошла к столу и взяла в руку бронзовый колокольчик. «Одно ваше неосторожное движенье, и в комнату войдут! А там — пеняйте на себя, — проговорила она. — Да снимите же, наконец, эту гадость!» — добавила она вдруг со смехом, указывая на шлем, по-прежнему венчавший мою голову. Я сдернул и отбросил его.
Этот смех сразил меня. Я понял, что заблуждался и на сей раз. Я думал, что почти взобрался уже на вершину горы. Но, оказывается, находился лишь у ее подножья. И по-прежнему пропасть разделяла нас… «Рассказывайте же! — властно проговорила госпожа советница. — Откуда вам известно про встречу в гостинице и ростовщика?» И я стал говорить так, как никогда не говорил и более, наверное, не скажу. Я говорил с вдохновением и отчаянием страсти. Я говорил о том, что произошло со мной, что я пережил, что передумал… Возможно, я не сказал всей правды; но кто знает, где кончается правда — и начинается вымысел?
По комнате бродил полусвет, и ее глаза то вспыхивали, то гасли… Я замолк. А где-то в огромном мире словно перекатывал далекий гром… Она подошла ко мне. «Похоже, ты единственный любишь меня, — проговорила она. — Даже если ты любишь на самом деле лишь свое тщеславие». И провела рукой по моей маске… «Оставайся в ней, — сказала она. — Так лучше. Я не хочу видеть твоего лица. Дай же слово, что завтра ты навсегда уедешь из города, и чтобы ни случилось, не вернешься сюда!» И я поклялся ей в этом.
Мой собеседник прервал рассказ и опустил голову. «Что же было дальше?», — спросил я. «Дальше? — сказал он, словно просыпаясь и медленно обводя глазами залу. — Дальше — мы любили друг друга, и ничего прекрасней не было с тех пор в моей жизни! А когда стало смеркаться, я ушел, и за мною захлопнулась дверь… Что ж, я сделал свое дело, я должен был уйти. И я — ушел.
А через год до меня дошла весть, что госпожа советница Н., наконец-то разродилась. На радость престарелому мужу и барону Т.! Я не смог сдержаться, сел в первую же карету и прибыл в Геттинген…» — «И что же, неужто вы смогли увидеть ребенка?» — «Да. Один Бог знает, скольких это стоило денег и сил. Я увидел ее. Это моя дочь…» — «А что же госпожа советница?» — «О, у нее все прекрасно… Говорят, она обожает дочь, ласкова с мужем… И барон Т. по-прежнему — друг дома. Правда, его злосчастная страсть не уменьшилась, и он почти разорен. Да лицо иногда дергается, словно от тика, после той злосчастной ночи… Впрочем, мы заболтались. Смотрите, уже рассвело!»
Через полчаса прибыла почтовая карета, направлявшаяся в Бонн. Пока перезапрягали лошадей, я проводил незнакомца и сердечно попрощался с ним. Дверь кареты захлопнулась, мой собеседник растаял в утреннем тумане… Навсегда».
Адвокат замолчал. Было слышно лишь, как уютно посапывает сельский помещик, уткнувшись в плечо жены.
— Однако же вы и сказочку придумали! — воскликнул советник фон Ш., утирая пот со лба. — Меня бросало то в жар, то в холод!
— А вы прекрасный рассказчик, — советница поднялась с кресла. — Вам бы писать, а не корпеть над бумагами в суде. Впрочем, адвокатов и писак развелось сейчас слишком много.
— Увы! — отвечал адвокат, вставая и сгибаясь в полупоклоне.
— Вы уже покидаете нас? — проговорил граф С., с тяжеловесной грацией старого ловеласа подходя к советнице и целуя ей руку.
— Хочу попрощаться на ночь с Вероникой. Ежели я не делаю этого, она плохо спит. Да и голова что-то разболелась…
Прекрасные черты советницы на мгновенье исказились, словно от боли.
— Уж не испугали ли вас эти россказни? — вскричал граф.
Не отвечая, она направилась к двери; уже на пороге обернулась и посмотрела на адвоката.
Он стоял посреди комнаты, скрестив на груди руки, устало прикрыв глаза…
— Послушай, — сказала она, оборачиваясь к нему от компьютерного экрана. — Но ты ведь оборвал на полуслове!
— Эта история не имеет завершенья.
— Почему же?
Он подошел к окну. Из долины восходила тьма, и лишь вершины Иудейских гор еще светлели на фоне темно-розового неба — там, где закатилось солнце.
— Ночи становятся все холодней, — сказал он.
— Пора доставать теплые одеяла.
— Думаешь, это поможет?
Не отвечая, встала, заглянула в соседнюю комнату.
— Она спит.
— Будет жаль, если проснется…
— Послушай, неужели на тебя так подействовали все эти россказни?!
Он молчал, устало прикрыв глаза.
Писатель Александр Любинский (Израиль, Иерусалим) печатается в России и Израиле. Он — автор прозы и эссеистики «Фабула», романов «Заповедная зона» и «Виноградники ночи», сборника эссе и культурологических статей «На перекрестье». Один из лауреатов «Русской Премии — 2011» за роман «Виноградники ночи»
Список всех публикаций А. Любинского в нашем журнале на странице «Наши авторы»).
В оформлении страницы использована картина немецкого художника Каспара Давида Фридриха «Странник над морем тумана», 1818 год.
Мария Ольшанская
